Анализ рыночных реформ.

Быстрая приватизациябыла третьим элементом стратегии радикальных реформ, означающим передачу государственных предприятий в частные руки. Предполагалось, что это станет побудительным мотивом для владельцев, руководителей предприятий и рабочих. Но первые два элемента создали преграды для третьего. С потерей сбережений в стране оставалось мало людей, способных покупать акции приватизируемых предприятий. А дороговизна кредита и отсутствие соответствующих финансовых учреждений не позволяли вкладывать средства в восстановление приватизируемых заводов. Приватизация государственных предприятий, когда новыми владельцами становились обычно старые управляющие, привела к созданию монопольных фирм с весьма предсказуемым монопольным поведением, включающим гонку цен. Более того, мотивация новых владельцев вовсе не была позитивной, то есть стремящейся к новым инвестициям, улучшению и увеличению производства, производительности труда и экспорту. Напротив, она скорее была негативной в том смысле, что новые владельцы искали возможности получения дополнительной ренты и краткосрочной личной прибыли. В результате фирмы лишались своих капиталов, а новые владельцы стремились продать не только свою продукцию, но и основной капитал, сырье и т.д. Выручка от этих продаж переводилась на личные оффшорные счета. Новые приватизированные предприятия становились легкой целью всякого рода вымогателей, а регулирующие меры властей были не в состоянии помешать этому процессу. Валовый внутренний продукт после 1989 года падал беспрерывно. Вместо ожидавшегося короткого спада, он растянулся на целое десятилетие. И конца ему не было видно. Приватизация привела не к созиданию нового национального богатства, а к разворовыванию активов. С точки зрения олигарха это было вполне логично. Использовав свое политическое влияние для заполучения миллиардных активов за бесценок, он, естественно, хотел поскорее вывести свои деньги из страны. Оставлять деньги в России означало вкладывать их в страну, пребывающую в тяжелой депрессии, и подвергаться риску ареста этих активов очередным правительством под предлогом их незаконного приобретения. Куда умнее было вложить их в процветавшую американскую биржу или оффшорные счета. Выбора практически не было, многие миллиарды полились за рубеж.

Итак, «временное ослабление тисков глобализации дало России передышку, которая, вероятно, может закончиться из-за курса на интенсивную интеграцию с Западом. Вступление во Всемирную торговую организацию, возобновление крупных заимствований российских концернов на западных финансовых рынках, либерализация валютного режима, фактический отказ от преодоления нефтяной и газовой зависимости от мирового рынка - все это будет способствовать новой дестабилизации российской экономики. А цену глобализаци, будет по-прежнему платить русский народ».[2]

Выводы

Таким образом, из всего вышесказанного можно сделать вывод об особенностях перехода России к рыночным отношениям. К 1998 году Россия была в уникальном положении. При изобилии природных ресурсов государство было нищим. Правительство практически бесплатно раздавало свои ценнейшие активы, но не было в состоянии платить пенсии и пособия по бедности. Правительство занимало миллиарды у Валютного фонда, а олигархи, нажившиеся благодаря государству, вывозили миллиарды из страны. МВФ настаивал на свободном перемещении капитала, якобы, с целью привлечь иностранных инвесторов, но это только ускоряло бегство капиталов. Поскольку страна была в глубоких долгах, дальнейшее удорожание кредита, вызванное кризисом в странах восточной Азии, добавило дополнительную нагрузку. Вследствие спада и депрессии в Юго-Восточной Азии, обостренных политикой МВФ, сократился мировой спрос на нефть. Неравновесие между спросом и предложением нефти вызвало резкое падение мировых цен на нефть. За первые шесть месяцев 1998 года они снизились на 40 процентов по сравнению со средним уровнем цен за 1997 год. Поскольку нефть занимает видное место в российском экспорте и доходах бюджет, это произвело опустошающий эффект. Было ясно, что валютный курс рубля завышен. В сочетании с прочей экономической политикой, навязанной России Валютным фондом, это обрушило экономику. Явная и скрытая безработица выросла и стала массовой, причем система пособий по безработице отсутствовала. Зарплата не выдавалась месяцами или выдавалась продукцией предприятий. Несмотря на бедствия, охватившие большинство россиян, реформаторы и их советники из МВФ боялись проводить девальвацию, опасаясь новой волны гиперинфляции. К маю 1998 года стало ясно, что без помощи извне удержать курс рубля не удастся. Страх перед неизбежной девальвацией способствовал массовому бегству от рубля. К июню 1998 года правительству приходилось платить почти 60 процентов годовых по своим краткосрочным облигациям. Вскоре эта цифра дошла до 150 процентов. Развитие кризиса приняло традиционные формы. Видя таяние валютных резервов, спекулянты играли исключительно на предстоящей девальвации. Когда кризис разразился, Валютный фонд возглавил спасательную операцию и призвал Всемирный банк выделить 6 миллиардов долларов из своих средств. Всего предполагалось дать России 22,6 миллиарда долларов, из которых на МВФ пришлось бы 11,2 миллиарда, а остальное дало бы правительство Японии. Через три недели после того, как был предоставлен заем, Россия объявила о прекращении платежей по долгам и девальвации рубля. К январю 1999 года реальный курс рубля упал на 45 процентов по сравнению с июлем 1998 года. Это было началом мирового финансового кризиса. Процентные ставки по займам новым странам с рыночной экономикой резко возросли. Даже развивающиеся страны с правильной экономической политикой не были в состоянии идти на получение новых кредитов.